АНГЛИЯ

         …Тогда во всех семьях, где что-то выписывали, получали «Литературную газету», «Науку и жизнь», «Химию и жизнь», какие-то «толстые» журналы. В их семье еще выписывали огромного формата, не предназначенного для советских почтовых ящиков, журнал «Америка» и толстенькую, но не такого неудобного формата, «Англию». Андрей до этого никогда не видел такого качества репродукций. Позднее все картинки из «Америки» - от Тернера до Визарелли - перекочевали в его коллекцию, а «дырявые» номера «Америки» были разодраны в первый же год их совместной жизни на шрифтовые композиции, handmade-вское оформление любимых пластинок, коллажи. «Англия» же до сих пор уютно стоит стройными рядами на дачной полке.

         В одном из номеров «Англии» Нюша помнила пленительную картинку: девушка с шоколадной, переливающейся морскими брызгами кожей в желтом купальнике уверенно стояла на доске с огромным цветным парусом. Статья была посвящена проблеме избыточного веса, такой важной для жителей Англии, и спортивному образу жизни как пути преодоления этой проблемы.
         Виндсерфинг – далекий, сказочно далекий вид спорта. Нюша к нему приобщилась только уже в 2000-м.  Конечно, в Египте.
         Долго, не стесняясь, кувыркалась в «лягушатнике» для начинающих, осваивая теорию. Лучше падать не туда, куда парус: неприятно под ним барахтаться, и ноги надо сберечь, не прищемить мачтой, которую в очередной раз не удержала: не остаться на все лето с ущербным педикюром. Очень хотелось стоять на доске, как та девушка, разогнувшись, без трясущихся широко поставленных ног неофита, чтобы мачта не заваливалась. Конечно, ей проще было, чем рослым здоровым мужикам: тем неудобно, стыдно. А она может падать и падать. Ведь женщинам и в автосервисе легко: чего стесняться?
         Ей очень помог Атиф – веселый араб в кислотных шортах, с круглым крепким животом, идущим прямо от груди,  кудряшками, как у хорошего экземпляра самшита, постриженного под куб.  Нюше нравилось в отеле, где у него была своя школа. Привозила всегда буханку черного хлеба и сигареты из duty free. Он ей объяснил, что такое мертвая зона, из которой и профессионалу выплыть трудно, отработал повороты и через нос, и через корму. Несколько помощников Атифа, молодых ребят всех оттенков коричневого, целый день таскали паруса, передвигали бумы под твой рост, вылавливали новичков. С одним из них, носившим адаптированное для европейского уха имя Ямайка, они просто подружились. Без него уже Атиф не справлялся: наплыв русских туристов и готовность их к экстриму требовали знания языка, а у того были только европейские: он легко мог на немецком, французском, итальянском, не говоря уже про английский,  прочитать вводную лекцию. Но русский для него был непостижим. А Ямайка освоил необходимые слова. Их не так много: право, лево, веревка, мачта, бум, поворот, посмотри вперед и - самое главное -  медленно-медленно. Как раз с последним у Нюши были проблемы. Для новичка важна плавность, неспешность, ласковость при повороте. Ну, даже она, любящая все сразу и сейчас, после бесконечных падений, научилась поворачивать множеством мелких, постепенных движений: мачта назад, медленно, шажками крошечной женщины в кимоно переступить вокруг мачты и в нужный момент перекинуть ее, оказавшись по другую сторону парусника, не сразу схватить бум, а убедившись, что все под контролем.
         В один из Нюшиных приездов  Ямайка, шестнадцатилетний подросток, растаял от своей ровесницы из Берлина, чья семья эмигрировала из России, едва девочка родилась. Она была полной ему противоположностью: с рыхлым белым телом, светловолосая, страшно неприспособленная ни к каким спортивным занятиям. Зато очень улыбчивая и общительная. С немецким у Ямайки было очень неважно, русский - тоже, мягко говоря, не свободно. Может быть, по недоступности этого языка  для хозяина, он выбрал именно русский для окончательного объяснения со своей пассией. Он долго объяснял Нюше мысль, чтоб она ее оформила на родном языке. Совместно они изобрели формулу: «Ты единственная такая». Учили дня три. Каждый раз, пробегая мимо Нюши или меняя ей парус, он проговаривал эту фразу, что-то выпадало, иногда целое слово. Но когда Нюша уезжала, то видела, что сердце северной красавицы растоплено.
         Нюша сочла, что она сдала экзамен, когда услышала от Атифа его знаменитое: «I can’t believe, Njusha». Особенно ей нравилось слышать разделительный мягкий знак в своем имени. Атиф сходил с ней для верности в открытое море. Убедился, что та не понесется на кораллы, увернется, купальник пожалеет. И дальше она уже стояла на доске самостоятельно, во многих отелях, раздражая чьих-то жен. За то, что ее не надо было вылавливать, высылать спасательную моторку, наоборот, всегда сама пригоняла доску в нужную точку, затаскивала ее на берег, Нюше с удовольствием помогали и за временем не очень следили.
Но каждый раз, когда она щелчком расправляла парус, ловила ветер – пресс напряжен, смотришь вперед, колени мягкие, спина прямая, найти баланс тела, скорости, ветра, чтоб нос доски задрался, и лететь над волнами - представляла себя девушкой из «Англии». Неважно, что попка уже подхвачена целлюлитом, это если смотреть в определенном ракурсе, а если без подробностей, так ее саму можно поместить на обложку чего-нибудь!

         Именно серфинг, Египет стали для нее реабилитационной палатой через два года после операции. Уже закончилась химия, отросли волосы. Каждые 4-5 месяцев всю просвечивали на Каширке, вроде все хорошо. Полтела не реагировало ни на какую боль – нарушены нервные окончания, но она уже научилась с ним управляться. Никому в голову и не приходило! Правда, таблетки, каждый день таблетки.  И ощущение больной.
Позвонила Сергею Михайловичу.
         - В Египет можно?
         - Очень хочешь?
         - Да.
         - Тогда езжай. Но не в 40 градусов.  Крем высокой степени защиты. Конечно, не лежать, поплавала – и в тень, что и здоровому человеку рекомендую.
         Она  работала. У Андрея впереди большая выставка, сидит – не разгибается. Дети разбежались в один год, не предупредив, не дав адаптироваться. Сын нашел свое счастье с чудесной маленькой девочкой со светлой челкой, в джинсовой курточке и с ребенком от первого брака.  Старшая дочь уехала духовно совершенствоваться в Индию, а маленькая – в Голландию, за мужем.
Вообще, ее дети так стремительно передвигались по миру, образовывали свою личную жизнь и сами образовывались, что знакомые, особенно те, кто бывал в Москве наездами, каждый раз заставали новую картинку. Юра Альберт, живя между Кельном и Москвой, заходя в свои приезды посмотреть новые книжки в Нюшин магазин, поражался: просто «Санта-Барбара» какая-то! Тебе надо писать! Столько сюжетов!
         Нюша выбрала неделю, на которую приходилось 8 Марта - все-таки не так много рабочих дней, ребятам в магазине будет полегче, - и поехала. Одна. В знакомое проверенное место, чтоб сразу начать отдыхать, не потратив ни секунды на разработку удобного ритма, освоение пространства.
         Воспринимая себя со стороны, подумала, что ситуация смахивает на мультик, где ливерпульская четверка бодро проходит с гитарами в клешах разного цвета мимо меняющихся пейзажей: получила ключи от номера, еще в лобби вытащила купальник из багажа – остальное пусть уносят, – тут же купила резиновые тапочки, чтоб быть устойчивей на доске, вспомнила, что как раз слева от бассейна дают еду – время обеденной трапезы,  – заглянула насладиться всякой всячиной, чего дома-то делать не будешь для двоих, не спеша выпила пару чашек кофе, поменяла карточку на пляжное полотенце – и на пляж.  Главное не потерять ни дня. Ну, серфинг - понятно, это входит в обязательную программу. Еще хочется освоить лыжи. Уже договорилась о скидке. Парень с нереальной мускулатурой, то есть опять не ее вариант, в очках, как у мотоциклиста, посадил в моторку. И в первый же день так чудовищно потянула ногу, что поняла – о лыжах надо забыть. Обидно! А тут увидела лошадей, стоят мирно под навесом, терпят подходящих туристов, нежно жуют протянутые руки, иногда и покусывают: сколько можно приставать?  Подошел мужчина в арафатке -  плотный араб лет тридцати – на очень неправильном, но бойком английском стал уговаривать брать уроки верховой езды. Заманчиво! В песок падать приятнее, чем на асфальт. Пустыня, слишком много солнца, никуда не укрыться. Можно ли ей? Придется одеваться. Когда еще такое случится? А если до солнца? Договорились на пять утра.
         Оказаться на лошади среди песчаных дюн на фоне библейских пейзажей…  О… она вспомнила другую картинку из любимого журнала, а может быть, в голове перемешалось, и это просто девушки в жокейских шапочках из фильма «Волосы»? Уже не разберешь… Немного не подготовилась. Ветер. Сильный ветер. Белую футболку с длинными рукавами надела правильно, но бейсболка, темные очки – все это надо оставить, слишком мешает, не знаешь, что держать, когда лошадь несет. И обуви подходящей нет. Со шнурками ездить неправильно. Хорошо, что Мухаммед надел ей красивые краги: сам одевал - уметь надо.  Ее посадили на очень смирную и ласковую девочку, совсем светлую, но и та не хочет возить неуверенного. Скидывала, но Нюша успевала группироваться и ноги выкидывать из стремян. Больше всего она боялась застрять в стременах и при приближении опасности сразу вытаскивала ноги и кубарем скатывалась в песок: все-таки это лучше, чем тебя придавит. Лопатку ободрала, коленки, как у школьницы, но все на месте. Так и не получилось у нее научиться прислушиваться к ритму лошади, красиво покачиваться в такт. Оставила на следующий раз.
         Тело, стонущее к вечеру, говорило, что день прожит с пользой. Болело все. Кто занимался серфингом, знает, как напрягаются ноги, болят руки, из которых ветер вырывает парус, лопатки стонут. А тут еще и лошади. И бегать старалась хотя бы тридцать минут в день. Правда, не утром, а по вечерам. Темнеет-то рано, можно успеть еще кучу всего, не требующего света. Трудно отказать себе в пробежке под южным звездным небом. Ветер такой, что у пальм буквально складываются веера. Приятно. В общем, это был один из лучших ее отдыхов. Вспомнила дочь, которая однажды вернулась с какого-то слета и на вопрос, как съездила, ответила: «отлично», - и свалилась. Проспала два дня.
         Где-то уже день на шестой, на излете своих «Египетских каникул», когда уже перестала бросать поводья от испуга или, наоборот, так тянуть, что лошадь вставала на дыбы, а тело, адаптировавшись, уже не ныло, Мухаммед предпринял с ней дальнюю четырехчасовую прогулку. Вышли задолго до восхода. Дюны, дюны, горы, каньон, как в кино, упирающийся в изумрудную гладь. Понимаете, а ты на лошади!
         -Хочешь на лошади в воде поплавать? Ну, пошли!
         Сняла лишнее. Такого даже в «Англии» не было! А ведь ей уже за 40! И только первый раз: она сидит на плывущей лошади в волшебной лагуне, арабский мужчина что-то поет и восхищенно смотрит. Она себя и в юности не чувствовала так хорошо! Тело слушается, уйма энергии, новых планов, желаний. Решили просто поплавать, без лошадей. Отвели их в тень, поводья придавили камнями. И тут Мухаммед снял свою чалму. По тому, как он это делал, она поняла, что это очень важный, сверхдоверительный жест для восточного мужчины. Поплавали вместе. Вышли. Египетское солнце жаркое, но и ветер сильный, очень сильный. Мокрые, замерзшие, прижались друг к другу спинами, а потом он ее отвез к какой-то опустевшей бедуинской стоянке, а может быть, это было что-то для жаждущих впечатлений туристов – ей было абсолютно неважно. Она почувствовала запах чеснока в его дыхании, но не испугалась. Он был очень внимательным, невероятно внимательным. Непонятно, как это возможно, без общего языка, различные во всем! Только на секунду она смутилась, когда увидела его: забыла, что перед ней мусульманин!
         Они устали. Она точно устала. Мухаммед показал, как  на костре при помощи каких-то приспособлений готовят напиток – Нюша не поняла, что это было, чай или кофе. Спросила, сколько ему лет.  Оказалось столько, сколько было в ту пору ее сыну, двадцать пять. Не учла, что восточные мужчины выглядят старше. Была уверена, что хотя бы тридцать.
         Через пару дней улетела. Но помнила его долго, с благодарностью за все: за лошадей, синюю лагуну, мальчишеское восхищение ее изуродованным телом, за волю к жизни.
         В Москве от нее било током.